«Замечательная новость! — иронично ответила я. — Битва, полагаю, была жесткой?»

«Слишком жестокой, — грустно ответила моя сестра-близняшка. — Мой отец и дядя, они… потеряли многих друзей, а потому не щадили никого, даже сдающихся в плен… М-м… Ты только не нервничай, ладно?»

«Говори, Антуанетта!» — потребовала я.

Но моя мысленная собеседница безнадёжно молчала, и мне оставалось только догадываться о том, что могли совершить её отец и дядя с родными или близкими Ансельма Бофремона. Однако, я могла догадаться, что ничего хорошего.

— Шери Зои Ле-Фарт, вы меня слушаете? — чуть нахмурился Ансельм.

— Да, да… — немного рассеянно ответила я.

— В таком случае, ответьте мне, почему я сейчас должен бросать свои самые срочные дела и отправляться на спасение чужих подданных?

Я в упор взглянула на него. Будущий граф молча ждал, отвечая мне недовольным взглядом и неприязнью в переливающихся бликами от камина глазах.

— Разумеется, не мне задавать вам такие вопросы, ваша светлость. Но позволит ли ваша совесть вам спокойно спать, когда вы будете знать, что могли спасти две сотни невинных душ, половина из которых дети младше шестнадцати, и при этом вы и пальцем не пошевелили?

Я была разочарована в Ансельме. До прихода сюда, хоть это и было лишь моё личное желание, я пыталась верить, что внутри благородный графский сын, так же хорош, как и снаружи. Что ж, я ошибалась, стоит это признать и принять.

— Шери Зои, я… — подумав, начало было отвечать мне Бофремон.

Но мне хватило его предыдущего ответа. Оправдания я слушать не желала.

— Вот, — я достала из своей сумки с рецепторием и кофе, плотный суконный мешочек и развязала его. — Полюбуйтесь-ка на это, ваша светлость.

Из развязанного пузатого мешка на Ансельма всем своим молочно-перламутровым или лазурно-синеватым великолепием глядели призывно поблёскивающие крупные горошины жемчужин. Каждая из них была достойна украсить брошь на платье знатной дамы, церемониальный жезл ленного графа или даже корону како-то правителя.

— Полагаю, это послужит для вас гораздо бо́льшим поводом, чтобы отважиться на спасение тех, у кого нет за спиной солдат, которые могли бы их защитить.

Как я ни старалась контролировать себя, в моих словах сквозило осуждающее презрение.

Ансельм внезапно опустил взгляд, а его могучие плечи чуть поникли. Я увидела, что кулаки будущего графа бессильно сжались, и сама немного отодвинулась в сторону на кресле, готовая спрыгнуть и защищаться, если что. Однако прекрасный Ансельм не спешил выражать гнев и негодование. Он подошёл к столу, взглянул на жемчуг и сухо кивнул.

— Да, выглядит красиво. Похоже, это очень хороший жемчуг, но… Алхимилия, я не могу сейчас помочь вам или несчастным пленникам хобов.

Я в изумлении уставилась на него и уже хотела произнести те слова, которые должны были стать последним и самым действенным аргументом, вдобавок к фальшивому жемчугу, который я создала пару часов назад. Но я не успела ничего ответить, потому что дверь кабинета Ансельма вновь распахнулась, и к нам залетел взволнованный Жан-Луи.

— Старик Ноэль не соврал! — воскликнул мальчишка с раскрасневшимися щеками и горящими глазами. — Вы правда пришли, моншери алхимилия!

Я неуверенно улыбнулась парнишке, не вполне понимая его бурную радость, но мне было приятно, что хоть кто-то здесь искренне рад моему присутствию.

— Я очень рад! Очень рад! Вы… Вы спасли меня тогда, моншери! И я… я-я… — парень заволновался ещё пуще и от этого начал заикаться.

Повинуясь не объяснимому наитию, я встала из кресла, подошла к младшему брату Ансельма и положила правую руку ему на плечо.

— Я тоже рада вас видеть, и мне приятно, что вы так высоко оценили мою помощь, шер Жан-Луи, — проговорила я с доброй искренней вежливостью.

От моих слов, щёки мальчика ещё больше покрылись пунцовым румянцем.

— Кстати, я так и не смогла вам полностью представиться, — глядя на парня, произнесла я. — Меня зовут Зои шай Ле-Фарт.

— Ле-Фарт, — заворожено повторил Жан-Луи. — Я слышал про ваш род, моншери… Хотя наши страны воевали, и… мы все причинили друг другу много боли, знайте… Я не являюсь жертвой предрассудков, как многие мои соотечественники. Считаю, что мы все должны стремиться к миру между Пятью герцогствами и Скархайдом.

Жан-Луи говорил громко, с задорным и завидным, но наивным ещё совсем детским восторгом в глазах. Он верил в свои слова, это было видно. Но, полагаю, пройдёт не так много времени, когда он поймёт ошибочность своих убеждений. Я не сразу поняла, что эти внезапные мысли не совсем мои…

— Полегче, брат, — вмешался в наш диалог Ансельм. — Ты вроде бы собирался поступать в Морскую академию, а не в университет дипломатии и развития отношений.

— Да, — устыдившись упрёка старшего брата, парень опустил голову, — я помню, Ансельм.

— В таком случае, тебе следует лучше обдумывать собственные слова, прежде, чем они слетают с твоего языка, — строго произнёс старший сын графа Бофремона. — А теперь, если ты не возражаешь, мы с алхимилией как раз обсуждаем некоторые важные дела…

Но тут взгляд Жан-Луи метнулся сперва к столу, младший брат Ансельма увидел мешочек с жемчужинами, которые я синтезировала из кофейного зелья, а затем он уставился на брата.

Я увидела, что в глазах юноши вновь засияло восторженное чувство, вперемешку с радостной надеждой.

— Жемчуг! — выпалил он. — Ансельм! Здесь, на этом острове есть жемчуг!

— Да, судя по всему… — хмурясь начал отвечать старший брат Жана-Луи, но тот не дал ему договорить.

— Так это же решает нашу самую большую проблему! — Жан-Луи, замолчи!..

— Нет, ты не понял, Ансельм! Наши пленные, которых удерживают буканьеры! Наши солдаты и матросы, которые томятся в темницах тех головорезов! Вот, что мы можем предложить этим мерзавцам в качестве вы…

— Жан-Луи, я тебя предупреждаю! — выпалил Ансельм таким голосом, что вздрогнул и подскочил на месте не только его младший брат, но и я сама.

В наступивший тишине, мы с Жаном-Луи молча и настороженно наблюдали, как Ансельм, тяжело дыша, глядит на нас. Старший сын графа Бофремона несколько секунд переводил взгляд с меня на своего младшего брата и снова на меня.

Затем он встал у стола, тяжело опёрся на него, глядя в низ. Ни я, ни Жан-Луи не осмеливались нарушать образовавшуюся тишину. Я видела, что Ансельм погрузился в напряжённые раздумья. Хотя, он дал своему брату договорить, я уже поняла, что очень вовремя появилась со своей задумкой, и у Ансельма есть действительно весомый повод согласится на моё предложение.

Из торопливых и громких слов Жана-Луи, я поняла, что часть команды корабля или кораблей Бофремонов оказалась в плену у буканьеров. Насколько я помню, в нашей истории эти пираты получили своё название из-за пристрастия коптить мясо ламантинов на специальной деревянной раме, которая на одном из языков американских индейцев называлась «buccan» или как-то так.

Собственно, это были обычные пираты с Тортуги, атаковавшие, в нашем мире, испанские суда. Так, значит часть команды кораблей Бофремонов у них в плену и, если мальчик всё сказал, как есть, пираты требуют за пленников выкуп. А денег Ансельму или жаль, или… у него их просто нет.

Брат Жана— Луи хлопнул ладонью по столу, я перевела на него удивлённый взгляд, а тот уже уселся в другое кресло, с бархатной изумрудной обивкой — наверняка его принесли из личной каюты Ансельма — и жестом велел мне снова занять своё место напротив него. Жан-Луи присел на скамейку, что стояла у стены, с интересом поглядывая на нас обоих и нетерпеливо пристукивая ногами по полу.

Ансельм уставился на жемчужины, призывно поблёскивающие в моём мешке и нехотя произнёс:

— Мой не в меру болтливый братец не соврал. Когда мы высадились на острове, я…

Он кивнул и закончил.

— Я потерял бдительность, пока налаживал отношения с язычниками, договариваясь о расквартировании части нашего отряда… Обитающие на «Хвосте Ларатана» буканьеры напали на наш береговой лагерь в крабовой бухте. В итоге, сейчас в плену у морских разбойников почти половина экипажа с трёх наших кораблей и треть корабельных мушкетёров. Они требуют солидную сумму, которой, на сегодняшней день, я увы не располагаю.